Хотя, как посмотреть. Может быть для реки более первозданен вид ледовой плоскости. Люди склонны привыкать к хорошему, выбирая из предложений жизни приятные моменты, и делая их нормой, отправной точкой, относительно которой измеряют свое существование. Может и река стала для них естественной в жидком своем виде только потому, что люди любят лето, научились подстраивать под эту теплую приятность свой трудовой график, семейные планы, инстинкты, наконец. Но если Новый год начинается зимой, почему не предположить его точкой отчета всему сущему. Может быть самая правильная река – зимняя река?
То же и человек. Разливается шумными эмоциями и мечтами, проводит жизнь в течении, покрывается зеленой ряской, замерзает, костенеет снаружи и умирает. А может и не умирает вовсе, а покрывается льдом, чтобы продержаться так зиму и уже новым паводком разлиться на новом витке. И дело даже не в будущей жизни.
Кто сказал, что у нас одна жизнь? Кто сказал, что другие жизни могут быть только после этой жизни? Тот, кто придумал реинкарнацию?
Каждый день мы проживаем несколько жизней.
Взять год. Может быть один год природы есть одна человеческая жизнь? Ежегодно человек рождается, шумит, бурлит, зеленеет и замерзает, а когда год закончится, начинает по-новому, нарисовав на древе своей жизни еще один круг.
Как деревья.
Да, так оно и есть. Иначе как еще можно отметать от себя всю шелуху, давая возможность ежедневно получать покаяния за дела вчерашние, а дел давно минувших и вовсе не страшится, избавляя свою душу от оков томительных воспоминаний, самобичеваний, самокопаний и саможалений. Христос пришел один раз, а Крещение и Рождество справляем каждый год. Это ли не есть доказательство круга, где в один год проживается жизнь, а с приходом года нового приходит новая жизнь. В конце концов, такая цикличность дает право писать каждый новый год с белого листа, а, следовательно, не стыдится вчерашних ошибок.
Впрочем, я сдохну.
Я все равно сдохну.
Меня закопают в землю, мое тело начнет разлагаться, а о моей душе будут вспоминать, будут вспоминать мои слова, мои поступки, может быть, мои литературные или какие-то еще творения, дети мои продолжат топтать землю, друзья мои будут еще жевать своими зубами и собаки в моем доме пить воду, но я сам, который вот сидит сейчас себе в уютном кресле и размышляет об отсутствии смерти, сдохну… Умру.
И вся годовая цикличность катится кувырком.
Можно стать Богом в отдельно взятой жизни, но стать Богом жизни…
И все равно. Зимняя река ничуть не мертвее реки летней. А круги на деревьях отмеряют ту самую жизнь, которая течет, которая кончается, которая закончится моей смертью, но не моя ли смерть, собрав воедино десятки кругов-годов моей жизни, всего на всего скажет солнцу Любви – я вырастила еще одно дерево. Посмотри, сколько оно прожило лет, сколько на нем разнообразных, интересных кругов. Эти круги – его жизни. Не так ли скажет моя смерть, смерть дерева, своему садовнику, который есть Бог жизни. Той жизни, которая течет сейчас в моих жилах, наращивая все новые и новые круги под моей корой, и прощая, счищая с меня всю мерзость, налипшую на стволе, бывшем когда-то молодым, зеленым саженцем. Той жизни, которая стучит в моих венах кровью, в моей голове – мыслями, не давая покоя, делая непохожим на всех остальных, заставляя двигаться, суетиться, заботиться, стремиться, не обращая внимания на то, что другие деревья уже застыли, зачерствели, залипли мокрым мхом, отстали и остались далеко позади.
