затем за ним пошли уж миллионы,
а он хотел забиться в уголок
и нюхать там мясистые пионы.
Он не хотел ни звать и ни вершить
ни судеб, ни фортун, ни предрешений,
ему хотелось мирной жизнью жить,
но было слово, было откровенье.
И ли́лось слово через «не хочу»,
чрез край лило́сь потоком все полнее,
и люди пили слово, помнил он:
рука дающего вовек не оскудеет.
Апрель 2001 г.
