во всей галактике один.
Все куда-то ходят, ходят,
а он, бедный, бродит, бродит,
не покидая кожуры.
Забродивший апельсин,
желтых мыслей исполин,
цитрусовых господин,
он крупнее всех маслин.
И крупнее, чем чеснок.
От волнений весь промок.
Сил уж нет, устал, дрожит,
мыслью втихаря бурлит.
– Забродивший апельсин,
не броди, не береди
душу цитрусовую,
корку солнечную.
Кроток, тих лежишь ты здесь.
На ладони, вот он весь,
круглый, сочный, налитой,
а внутри больной-больной…
Страхов полон, полон слез,
полон влаги, как навоз,
хочется ему застыть,
остановиться, погрустить.
Но пора ему брести
по внутренности кожуры,
и не в силах он сбежать,
ведь сбежать – равно взорвать
свою кожу, свой живот.
Положу его я в рот,
и пускай меня им рвет.
Все же лучше, чем глядеть,
фрукту этому в лицо,
сожалея, что кольцо –
его начало и конец.
Апельсин – не огурец.
24 февраля 2003 г