я тебя как проклятый люблю,
привязав к себе, меня погубишь,
не погубишь, сам себя сгублю.
Ну и что, что ты других ласкала,
сотни рук ты помнишь, сотни губ,
тело ты свое им завещала,
душу гнал Божественный испуг.
Ты меня не любишь, не жалеешь,
разве я немного не красив?
Опустив глаза, от счастья млеешь,
мне на плечи руки опустив.
Мне на плечи руки опускаешь
и тихонько гладишь по спине,
ты ни слов, ни нот не замечаешь
в этой песне, песне о тебе.
Молодая, с чувственным оскалом
я с тобой не нежен и не груб,
ты мне сердце в дар не завещала,
обещанья не мочили губ.
Многим ты садилась на колени,
легкодумна вспыльчивая связь,
как олени, пролетали тени,
малодушна тел взбешенных вязь.
Этот пыл не называй любовью,
привкусом любви не называй,
отдавая тело молодое,
преграждаешь мне дорогу в рай.
Мне с тобой не хочется теряться
в этой мглистой жизненной пурге,
стоном смять постель и разбежаться, –
эта строчка – нет, не обо мне.
Пусть бы ты пошла своей дорогой
распылять безрадостные дни,
ты ни на миг не будешь одинокой,
хоть гони меня, хоть прокляни.
И когда со мной по переулку
ты пойдешь, болтая про любовь,
мы с тобою первую прогулку
вспомним, подогрев улыбкой кровь.
Повернув ко мне нагие плечи,
и ресницы пышные сомкнув,
ты прошепчешь: «Рада нашей встрече»…
согласится ветер, чуть подув.
И ничто души не потревожит
и ничто ее не бросит в дрожь,
кто любил, забыть любовь не сможет,
кто прикипел – водой не разольешь.
Москва
