прозренье не идет, и откровенье не приходит...
Крамольных мыслей рубленный омлет
изжогой головную боль изводит.
и кажется, что мир – уже не мир,
а рыба, жрущая твои поползновенья,
и ты – уже не ты, а тот вампир,
что хлыщет кровь своих же откровений.
Ни радости, ни смелости. Хандра.
Хандра в дыму, в крови и в мыслях тоже,
и жалости игла, слегка скользя,
уколет, проскользив по жидкой коже
и застучит в висках тупой укор,
что мог бы, стал бы, был бы и так далее,
но день приходит, новый приговор –
Серега, будешь? – слышен оправданьем
твоим грехам и отпущеньем снов,
и слов, и стыдных мелкостных поступков, и
ты идешь на этот вещий зов
как та змея, на флейту прямо к кубку
и пьешь, и куришь, и себя коришь,
что день иначе должен бы начаться,
но вслух с надеждой другу говоришь:
«Я предпочел бы не опохмеляться»…
