Сестры и братья, правда, в реакциях своих на мое появление разнообразием не отличались. Оглядывая сверху вниз и снизу доверху мою скромную персону, все они сходились на одном: на моих ботинках, которые я, к стыду своему, забыл почистить. Сколько растерянности, тревоги, муки, безысходности – чего угодно, только не понимания излучали заспанные лица...
Одна сердобольная старушка предложила зайти к ней и поесть «пасхи» – народное блюдо из творога и изюма. Скромность заставила отказаться и, положив в пакетик первую добычу – яйцо, крашенное луковыми шкурками, я удалился.
В квартире с оторванной двойкой в номере меня встретил, надо полагать, простой российский трудяга. Из одежды, напяленной впопыхах, значились: трусы, носки и – пусть банально, но факт! – очки. По запаху и выговору читалось, что великий православный праздник начался для него в день получения последней зарплаты. Яйцо я от него получил, а в нагрузочку – тройное лобызание. Поблагодарив сердечно, я покинул брата.
На старушек мне в это утро почему-то везло. Их было четыре, с одной из которых мне пришлось спеть пасхальную песню во славу Господню. А вот на девушек, увы, не везло – встретилась одна. Это заспанное создание в квартире без глазка терпело мои названивания добрую пару минут: то ли спала, то ли ее тоже порядком достали в это утро. Когда же дверь отворилась, я понял, что возраст и рост мой – друзья мои: будь я помладше, я услышал бы что-то нехорошее. «Кого вам?» – она попыталась улыбнуться. Воображая, как это привлекательное создание будет мешать сон и явь, когда проснется окончательно, я доложил ей, что Христос воскрес, на что девушка ответила: «Спасибо», проверила, все ли пуговицы на халате застегнуты, и подытожила: «Какой-то дурдом».
В двух квартирах мне не открыли, а еще из одной добросердечный бас оповестил, что Христос-то воскрес, а яйца кончились, и его я понял как нельзя лучше.
Собрав два десятка единиц цветного куропродукта, я отправился было домой, но при выходе из подъезда увидел на лавочке с полдюжины детишек, перебирающих праздничные трофеи. Подсаживаясь к коллегам, я раскрыл свой пакет, на что услышал простодушно-жестокую оценку: «Фу, да они все количневые!» Гонимый стыдом, я предлагал этим беспощадным существам обменять три коричневых яйца на одно желтое, розовое или хотя бы синее, но получал отказ за отказом. И в довершение услышал разящее наповал: «А у меня еще и апельсин». И тут в ручонках замелькали апельсины, конфеты, пряники...
Стало грустно. То ли оттого, что детство, сидящее рядом, пусть недавно, но безвозвратно меня покинуло. То ли оттого, что ни апельсинов, ни конфет мне не дали. Не знаю. Поэтому, если через год, в следующее Христово Воскресение, с утра пораньше вас разбудит звонок и хорошо одетый молодой человек сообщит, что Христос воскрес, не причисляйте его второпях к лику сумасшедших. Он всего лишь решил поиграть в детство. И дайте ему вместе с коричневым яйцом апельсин или конфетку.
