Девочка, научившая мое сердце любить, казалась нелепой и непривычно шумной, ей так хотелось кому-то подарить все свое сердце на века без остатка. А тут я, безумный, сухой, словно просроченная тарань и почти черствый, как забытая горбушка а она... Хохотушка, хохотушка, хохотушка, словно именно такого от рожденья и ждала, руки целовала, готовая быть и игрушкой, и гуттаперчевой подружкой, и кем в голову взбредет нам обоим.
Волосы рыжие, глаза голубые, огромные моргает и, будто бы, понимает, что скоро уйдет, когда закончит то, ради чего прилетела сквозь заслону времени. Ладонь мою сожмет и дышит, дышит в нее. Наполняет вдохновением и тем, ради чего, собственно, и стоит жить любой богоблагословенной твари. Иногда рассердится, но эту ссору пить слаще любого смирения.
Девочка, научившая мое сердце любить, пришла не надолго – нас много, опустошенных, но тем беспечным утром, когда пришло время уходить, постояла на пороге, глядя на дорогу, и как вдруг заявит: "С тобою жить остаюсь, навеки прирученный. Только пообещай, чему научила тебя, ты будешь раздавать без сожаления душам, которые давно постигла полутьма... мою ревность не слушай, я ведь все-таки женщина... ты же, отныне, наполняй сердца. Я буду рядом, пока будут уши твоего сердца слышать мое "ЛЮБЛЮ".
Так и живет которую вечность рядом, девочка, научившая мое сердце любить... Иногда достаточно одного ее взгляда, чтобы без устали лить, лить, лить всем жаждущим нектар моего водопада. Так и живет рядом. Живет мною девочка, научившая мое сердце любить.