Ночью Мурат выбросился из окна. Вот еще один зуб Божьей челюсти вышел, не попрощавшись. Тяжело ощущать cебя полупроводником, через который протекают разные токи, п олучеловеки, полуБоги... (Да мало ли кто «полу» в нас живет, и мало ли кто «полу» умирает).
Ночью Мурат выбросился из окна, сумел зафиксировать жизнь еще с одной точки зрения, жизнь, она только у коммунистов всего одна, а у нас, христиан, ее до едрени фени. А знаний, как ею распорядится, с гулькин хрен. Мурат летел без крика. Врезался в землю, словно осенний лист слетел, раздавленный чьей-то тенью…
Через окна выходишь не потому, что любишь полет. Потому, что выталкивает время и холод, потому, что уже не выдерживает улыбок рот, потому, что у Бога список спасений невпроворот, а ты лишь разводишь руками – Мол, что ж… И ты летишь – кувыркаешься и больше не хнычешь, потому что не смог пережить падения собственного вседозволения, но когда слетаешь с иллюзий крыши, это просветление, а когда с подоконника – преступление, и наказание. И Грех…
Ты разделяешь судьбу одну на всех, смерть же после такого паденья выводит тебя из общего списка, и ты как бы со всеми или очень близко. На самом же деле – ты теперь persona non grata. Твое падение – своего рода плата за того, кто тебя тащил через весь этот вертеп, ты же – не смог пройти, или – не захотел, теперь не суть важно. Важно, где закопать и как получше все это обставить, чтобы всем, кто смог повлиять на этот полет, хоть что-то человеческое о себе оставить перед прессой или хотя бы в глазах родных.
Сколько бы ни было воды в чайнике, надо ее довести до кипения, только потом заваривать и угощать гостей. Не можешь выдержать кипятка? Ты неправильный чайник. И Бог тебе – больше не начальник. Сломался – и в утиль…. Некоторых, купленных на территории низких цен, дешевле выкинуть, чем отремонтировать…
Семь секунд полета: почти человеческий чих, чуть больше оплеухи, но значительно меньше боли от этой оплеухи. Дальше: раскаянье, сожаления, слухи... Но ты уже – вне Волеизъявления. И тебе все эти сожаления – как мертвому припарка. Как мертвому при парке. Как мертвому при лавке. Как мертвому на земле. А мертвому под землей и подавно. Мурат выбросился. «Странно: наверное, это погода на всех действует», – скажет кто-то (он так соболезнует).
Наутро пошел снег, принося новые заботы: кому-то дождь до рвоты, а кому-то жизнь. Отвечу за себя, не за других...
Я и сам раз по десять в год примеряю на себя подоконник. Точнее, себя примеряю на подоконник, смакуя трогательное «Сергей Анатольевич – покойник». И охи, ахи, признания… Но как-то все дела, дела и доживу до утра, там видно будет. Вдруг Господь опять объявит по внутренней связи: «Сегодня нелетная погода. Отменяются также рейсы в Смерть путем лезвий, таблеток, газа и петли. Следующий полет назначается на следующую панику. А пока посмотри фильм о своей новой любви!»