Потерялись в ночи двенадцать месяцев, мне хотелось сперва повеситься, а потом убежать, в море броситься, но виски сединой в вечность просятся, намекая, что детство износится раньше, чем мне придется преставиться.
А дочурка смеется, возится с зайцем желтым, иной раз поносится, и жена, угорелая, носится, подмывая за ней. Все износится, даже вещи ее, если справится с независимым желтым зайцем.
То ли вечность, а то ли спасение мне даны в ее снах, отречения каждый день, как молитву, читая, я прощаю судьбе, что не знаю, а она мне все то, что скрываю в своих думах… Офигеваю.