Банальны слова, истрепаны смыслы, мысли обвисли гнилыми мечтами, формы не то, чтобы очень устали: там, где стояли, там и упали.
Весь парадокс в единице познания, долгое эхо речевки сознания бесится в тесном кругу наслаждения. «Может повеситься», – шепчет видение, играя веревкой склонений на «-ение».
Взгляд в потолок, будто приступы Гения, бродят по стенам теней ответвления, мрачным казались уроки терпения словно бы в чайнике накипь творения, а после признались, что все от бессилия.
Злом верховодит скупое влечение. Ограничение – корень сомнения; где заточение, там и спасение. Спит опасение в складках прощения, грызя заключением узел старения.
От откровения до «во спасение» целая вечность прелюбогрешения, и только надежды грядущей мгновение дарит всем страждущим благословение.